Цитаты из книги Эллы Фоняковой «Хлеб той зимы»
Наше пропитание предопределено на всю декаду. Каждый утром, днём и вечером получит немного еды. Пусть совсем, совсем немного — но всё же получит. И в этом теперь есть уверенность. А это великое дело, когда есть уверенность.
Притрагиваться к пайку в неположенное время запрещено под страхом самой суровой кары. Такой карой является мамино ледяное молчание. Один раз отец, придя с работы особенно голодным, съел на ужин свой трёхдневный рацион. Видимо, ему так нестерпимо хотелось есть, что он, как вошёл в комнату, так, прямо не раздеваясь, устремился к шкафу и в один миг проглотил содержимое трёх кулёчков. На другое утро мама, отделяя ему половину своего мизерного завтрака, не отозвалась ни на одно его словечко. И так было день, два, три, неделю... Папа с трудом заслужил прощение.
Правда, все мы втайне ему сочувствовали и подкармливали отца из своей доли...
***
...Вскоре Галя получает зарплату и карточки! Прибегает домой, зарёванная от радости:
— Карточки! У меня карточки! Ольга Сергеевна, вот держите! Только... Вы не будете на меня сердиться? Я за сегодня хлеб уже выкупила. Вот...
Галя извлекает из сумочки хлебную горбушку.
— Понимаете, я заскочила в булочную — так, посмотреть, на всякий случай, а туда свежего хлеба привезли, и очередь небольшая. И мне до того захотелось Ленку порадовать! Пусть это будет ей от меня вроде как подарок с первой получки, ладно? Не сердитесь, да?
Мама не сердится. Она целует Галю. А я — на седьмом небе! Вот это подарок так подарок! Целая горбушка! Сначала я долго созерцаю её, держа на ладони. Тем временем у меня в голове складывается подробный план, как лучше ею распорядиться, чтобы продлить удовольствие.
Во-первых, надо укрыться в укромном уголке — чтобы не дразнить остальных.
Во-вторых, начинать, пожалуй, надо с мякиша, постепенно выедая в куске нечто вроде коробочки.
В-третьих, хлеб буду не откусывать, а лишь легонько отщипывать губами шершавые крошечки. Если прижать их языком к нёбу и слегка посасывать, — хлебный вкус дольше сохраняется.
В-четвёртых, когда останется лишь корка — «коробочка», — от неё руками, осторожнейшим образом, чтобы ничего не обронить, стану отламывать небольшие кусочки. Они чуть припахивают керосином. Их можно долго держать во рту и смаковать...
Вот какая у меня сложилась чёткая программа действий. Согласно ей я и расправилась с незабвенным Галиным подарком.
***
Чувство голода ни с чем не сравнимо. Оно непохоже ни на какое другое. Ты постоянно в каком-то изнурительном нетерпении, беспокойстве. Одолевает слабость, но нет сил и на месте усидеть. Чем бы ни занялся — чтением, разговором, уборкой, в мозгу, со скоростью часового механизма, звучит один и тот же мотив: есть, есть хочу! Хочу есть! Есть, есть хочу! Хочу есть! Есть, есть хочу! Хочу есть! И так — до бесконечности, до головокружения, до тошноты…
***
... Чем можно поживиться в аптечке? Но… В прозрачных пробирках, заткнутых ватой, — этих пробирок много, штук пятнадцать, по крайней мере, — я вижу знакомые мне белые горошинки. Гомеопатия! Такие шарики принимала до войны мама, и они водились в изобилии у нас на Васильевском. Я помню разговоры о том, что «эти гомеопаты делают чудеса» и что лекарства ихние принимать — одно удовольствие. А раз удовольствие — значит надо попробовать. Высыпаю содержимое одной пробирки на ладошку и целиком отправляю в рот. Вкусно! Сладко! Возьмем вторую. Третью. Еще одну. Еще… Пятнадцать пробирок я опустошаю за пятнадцать минут. Чудодейственные гомеопатические средства сходят за пару приличных конфет. Вдохновленная успехом, я все чаще наведываюсь в аптечку. Оказывается, глицерин ничем не хуже меда. Две бутылочки густой прозрачной, приторной жидкости я уничтожаю в несколько глотков. Капли датского короля нравились мне и в раннем детстве, а теперь-то уж и говорить не приходится. А что там за пакетик? У-ю-юй! Сухая черника! И как это взрослые могли забыть про такое сокровище? Спрячу чернику у себя под подушкой и буду таскать оттуда по одной ягодке, чтобы растянуть подольше нежданное богатство... ...Я бы выпила, наверное, и ландышевые капли, и микстуры, если бы кто-то из старших вдруг не обнаружил моих злоупотреблений, открыв аптечку за какой-то надобностью. Узнав, что я за один раз съела «всю гомеопатию», мама лишилась дара речи, а папа побежал было вызывать скорую помощь. — Так я же ее еще неделю назад съела, — невинно сообщила я. — Ну все, — трагическим голосом сказал папа. — Все. Там же яд. Взрослые люди такие горошинки принимают по одной в день, а десять штук могут убить слона! — Значит, я сильней слона.
***
Водопроводные трубы давно насквозь промерзли, полопались, стакан воды почти так же бесценен, как хлеб. На Димкины саночки — никакого другого транспорта все равно нет — мама прилаживает трехлитровый бидончик, привязав его накрепко к деревянным рейкам. Бидончик обматывается также старым ватным рукавом, чтобы вода не промерзла. Больше трех литров мой отец, рослый 37-летний человек, сдвинуть с места сейчас не в состоянии. Рейс до Невы займет у него несколько часов, хотя она не так уж далеко. Можно брать воду из Фонтанки, она ближе, но про эту классическую речку ходят дурные слухи. Говорят, что по ночам в проруби спускают трупы…
***
Как-то совсем незаметно растаяла наша чечевица. За ней исчез крахмал. Из него мама смастерила клейкие синеватые вареники. И я — завзятая капризуля и привереда — ела их и только нахваливала! Меня часто терзают запоздалые угрызения совести. Подумать только: до войны я отказывалась от котлет и жареной картошки! Часами, бывало, застревала за тарелкой. Специально застревала. Чтобы дождаться, когда взрослые уйдут на кухню мыть посуду. Они уходили, а я хватала котлеты — горячие! Румяные! Сочные! Настоящие! Из мяса! — и запихивала их глубоко под диван... Сейчас меня упрашивать уже не приходится. Мигом поглощаю свою порцию, которая с каждым днём всё меньше, и тут же снова зверски хочу есть.
***
Через мостовую, наискосок, петляя, мчится растрёпанная девчонка-подросток. Она ничего не видит вокруг, только чует, что за ней гонятся. В прижатом к груди кулаке — кусок хлеба, стиснутый так судорожно, что между костлявых посинелых пальцев вылезают червяки сырой липкой массы. — Держите! Держите! Воровка! — истошно вопит женщина в плюшевой кацавейке, с трудом нагоняя девчонку. — Отдай! Дети у меня! Гадина! Нагнала. Бьёт по лицу, пытается разжать девчонке руку. Но это невозможно: хватка мёртвая... Струйка крови стекает по щеке «воровки» на расплющенный мякиш... — Что ж это я делаю, падла! — восклицает вдруг женщина. — Иди... — И закрывает глаза ладонью. Девчонка, не двинувшись с места, не отвернувшись в сторону, запихивает в рот раздавленный, в красных расплывах, кусок. И глотает, глотает, не успев разжевать.
Элла Фонякова. Хлеб той зимы
Иллюстрации Людмилы Пипченко
Книга в продаже:
https://www.wildberries.ru/catalog/11100297/detail.aspx
https://www.ozon.ru/context/detail/id/167878382/
#хлебтойзимы #людмилапипченко #эллафонякова #книгиоблокаде #издательстворечь #воткакэтобыло #блокадаЛенинграда #книгиоблокаде
